Практика исповеди в истории Церкви
Помню, как я был потрясен, когда узнал от преподавателя догматического богословия, что святой Августин никогда не исповедовался. Я иногда вспоминал об этом, хотя где-то теплилась тихая надежда на то, что это неподтвержденный факт. Но, готовясь к “Винограднику”, нашел подтверждения этому в других источниках.
Дело в том, что в древнем христианстве подход к исповеди был совершенно иным, чем сегодня. Чтобы понять ход мыслей ранних христиан, необходимо серьезно рассмотреть некоторые отрывки из Священного Писания.
Ибо умерший [речь идет о Крещении] освободился от греха (Рим 6, 7).
Мы знаем, что всякий, рожденный от Бога, не грешит, ибо рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему (1 Иоанна 5, 18).
И тот же апостол Иоанн в другом месте говорит:
Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас (1 Иоанна 1, 8).
Как понимать эти, казалось бы, противоречивые слова? Речь идет о понимании того, что такое грех. Грех — это, прежде всего, то, что разрывает связь человека с Богом. Это не просто какой-то поступок, проистекающий из слабости характера. Это не просто дурные мысли или не слишком хорошие желания. Когда апостол Иоанн говорит, что верующий уже не может грешить, он имеет в виду, что тот, кто истинно познал Бога, уже не может делать то, что делал прежде. Точнее, конечно, может, но его грех после познания Воскресшего Христа будет совершенно иным. Вот ещё два отрывка из Священного Писания на эту тему:
Ибо лучше было бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди (2 Пет. 2, 21).
Если кто видит брата своего, согрешающего грехом не к смерти, пусть молится, и Бог даст жизнь согрешающему грехом не к смерти. Но есть грех к смерти; потому не говорю, чтобы молились за такого. Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти (1 Иоанна 5, 16-17).
Я не хочу вдаваться в подробности, почему апостол Иоанн даже не советует молиться за некоторых. Это очень сложная тема и далеко не однозначная. Пока же я просто обращу ваше внимание на то, что апостол проводит различие между грехами, и это различие весьма радикально. Грех, который радикально разрывает связь человека с Богом, называется грехом «к смерти». Именно в этом и заключается понимание нашей темы. Нет такого человека, который бы не грешил. Библия говорит, что всякая несправедливость есть грех. Я бы добавил — несправедливость по отношению к другим, к себе, к Богу, несправедливость в делах, в мыслях, в словах. В этом смысле мы все, прежде всего, находимся во грехе. И если кто-то говорит, что не грешит, то он обманывает самого себя. Однако есть особый грех, разрушающий отношения человека с Богом, которого, подчеркиваю, этот человек уже познал хотя бы немного. В традиции Церкви этот «особый» грех называют тяжким или смертным.
Что это за грех? Честно говоря, обозначить его довольно непросто. Например, прелюбодеяние — тяжкий грех. Однако существует множество причин, по которым человек совершает этот грех. Я не ищу оправданий. Грех есть грех. Но иногда случается, что человек согрешил, переживает, плачет, не знает, почему и как это произошло, ведь он даже близко не собирался отворачиваться от Бога. Возьмем другую ситуацию. Кто-то не согрешил прелюбодеянием, не совершил других тяжких грехов, но живёт в безнадёжности, отчаянии, не позволяет другим помочь себе и не видит обездоленных вокруг себя, не способен любить и имеет претензии к Богу. Кто из них находится в состоянии тяжкого греха? Согласно спискам, которые есть в молитвенниках, конечно, первый человек. Однако что-то мне подсказывает, что всё-таки второй случай — более серьезный. Вопрос в том, как мы понимаем грех. Лишь как нарушение правила или, прежде всего, разрушение отношений с Богом, что, конечно же, проявляется в нарушении тех просьб, которые к нам адресовал любящий нас Отец?
Это может показаться странным, но осмысление нашей темы зависит от понимания того, что такое грех и что такое христианство. Христианство — это не религия правил, а встреча с Богом, который любит нас, в которого мы уверовали, которому хотим подчиняться, которого слушаем. Вот почему утверждение святого Игнатия Лойолы о том, что мы должны относиться к сотворенным вещам, задавая только один вопрос: “ведет ли это меня к Богу или отдаляет меня от Него?”, было поистине гениальным.
Уверен, что если мы будем регулярно и в разных ситуациях задавать себе этот вопрос, то наша голова не перестанет кружиться от осознания собственной греховности. Думаю, что первые христиане и понимали, и переживали боль из-за своей греховности. Однако они не сосредотачивались на себе, не стремились быть праведниками, которые не совершают ошибок. Ведь они понимали, что являются грешниками, но еще больше они понимали Любовь Бога, который избрал их и призвал именно как грешников. Кто-то сказал, что первые христиане были наивны и не осознавали своих грехов. Я совершенно с этим не согласен. Думаю, что осознавали, и, может быть, даже больше, чем мы. Просто они не занимались самосовершенствованием, а искали Бога, Который любит их. И понимали, что повседневные грехи не могут отдалить их от Любви Божией.
Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас. Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: «за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обречённых на заклание». Но всё сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим 8, 31-39).
Этот текст показывает нам, что верующие руководствовались скорее любовью и верой, чем страхом греха. Именно поэтому святой Августин мог с уверенностью написать: “Люби, и делай, что хочешь”. Я редко цитирую это изречение святого, потому что только истинно верующий способен его понять. Для других это утверждение будет лишь дешевым оправданием беззакония.
Христиане боролись со своими повседневными грехами всеми доступными им способами. Прежде всего, это была личная молитва покаяния “Отче наш”, и, что более важное, — участие в Евхаристии. Верующие верили, что Святое Причастие исцеляет их от грехов, ведь Иисус сказал на Тайной Вечере, что эта чаша Крови проливается за наши грехи.
Совсем иначе обстояло дело с грехом, который «ведет к смерти».
Ибо невозможно — однажды просвещённых, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему (Евреям 6, 4-6).
Христиане хорошо понимали, что, познав Христа, уже невозможно совершать те же грехи, что и прежде. После встречи со Христом человек должен начать вести совсем другую жизнь. Этот текст Послания к Евреям не обесценивает покаяние, но говорит, что покаяние становится бессмысленным, если верующие продолжают распинать в себе Сына Божьего.
Такой суровый подход к пониманию смертного греха привёл к тому, что в первые века христианства верующие практиковали однократное покаяние. В 150 году Ерма в своём труде “Пастырь” писал, что если после такого значимого события, как Крещение, человек согрешил, то он мог покаяться только один раз, поскольку если он согрешит снова, покаяние уже ничего ему не даст. Отсюда возникла практика однократного покаяния, просуществовавшая до VI века. Считалось, что раз принять Крещение можно только один раз, то и покаяться можно только один раз.
В понимании древних христиан тяжкий грех разрушал не только отношения с Богом, но также и с церковной общиной. Поэтому одноразовое покаяние носило публичный характер. Например, Синод епископов Испании и Галлии, состоявшийся в 589 году в Толедо, предостерегал верующих от опасной практики индивидуальной исповеди священнику.
Что считалось тяжким грехом в то время? Публичная исповедь и покаяние были обязательны для верующего, совершившего убийство, прелюбодеяние, идолопоклонство, блуд, богохульство, ложное рукоположение или участие в цирковых представлениях того времени (возможно, речь шла о гладиаторских боях и т. д.). Само собой разумеется, что отступничество от веры во время гонений было тяжким грехом. И столь же очевидно, что у христиан были все шансы не совершать подобных грехов.
Откуда же тогда взялась практика частой исповеди? Возможно, время показало, что верующих, не практикующих христианский образ жизни, становилось всё больше, и к ним требовалось проявлять больше любви и терпимости. Гонения на христиан повлияли на радикальные перемены в мышлении Церкви, в которой в то время были не только мученики, но и отступники от веры. Как бы то ни было, в 1215 году Четвёртый Латеранский собор ввел обязанность исповедоваться не реже одного раза в год. Это решение было подтверждено Тридентским собором, добавившим, что верующие должны исповедовать тяжкие грехи не реже одного раза в год, а повседневные грехи можно не исповедовать, но они должны искупить их сами или исправить причиненный ущерб.
Таинство исповеди в наше время
Современный Кодекс канонического права и Катехизис Католической Церкви поддерживают решение Тридентского собора (ККЦ 989; ККЦ 1457). Речь идет о минимальной обязанности — исповеди один раз в год за тяжкие грехи. Теоретически, если человек не совершил тяжких грехов в течение года, он имеет полное право не исповедоваться.
Однако, как уже упоминалось, порой не так-то просто определить, был грех тяжким или нет. Именно поэтому широкое распространение получила практика частой исповеди. Можно сказать, что это исповедь “на всякий случай”. С одной стороны, такая логика якобы избавляет нас от неуверенности и страхов. Подчеркиваю — якобы… Потому что на самом деле она разрушает веру. Мы хотим быть уверенными в себе, хотим не ошибаться, не рисковать, но на этапах веры это невозможно. Мы перестаем познавать милосердного Бога и хотим строить свою жизнь на какой-то собственной праведности. Практика показывает, что исповедь “на всякий случай” не только не дает покоя и уверенности, но, напротив, — приносит еще больше страхов и неуверенности.
У современного католика часто возникает странное убеждение, что чем больше исповедей, тем лучше. В каком-то смысле имеем магическое мышление. Нам кажется, что Крещение, Исповедь и Святое Причастие решают все. Это обряды, которые нужно совершить, и тогда все будет хорошо. Если для первых христиан речь шла о познании Христа, о доверии Ему, то для нас сам обряд часто важен, как некое магическое воздействие. И поэтому ясно, что чем его больше, тем лучше. Меня не удивляет, что при частой исповеди вера и покаяние могут отсутствовать. Человек просто называет грех, потому что боится и хочет от него избавиться, но не пробуждает в себе веру в то, что встречает Христа и получит от Него исцеление.
Однажды у меня был период, когда меня очень мучил один грех. Во время очередной исповеди священник посоветовал мне попытаться поверить, что на исповеди Иисус способен не только освободить от греха, но и отвратить искушение. Он сказал мне, что исповедь — это в том числе и таинство исцеления. Когда я поверил в это, то действительно начал воспринимать исповедь по-другому. Я рассказал другим людям о своем опыте, и они тоже начали переживать подобное. Сегодня я думаю, что мог даже не так часто исповедоваться в этом грехе, потому что это был не тяжкий грех, но нужно было пробудить веру в то, что через молитву “Отче наш” Господь освобождает меня, что через участие в Святой Мессе и принятие Причастия я тоже могу получить освобождение. Недаром Иисус напоминает нам об этом в личных откровениях. В таинстве исповеди важна вера в Бога, Который любит нас, благословляет и исцеляет наши раны. Но эту веру нужно пробудить.
Похожая картина и с покаянием. Частая исповедь мало способствует покаянию. Мы часто даже не можем как следует подготовиться к исповеди. Костельная традиция учит, что существует пять условий исповеди. Искреннее признание грехов — лишь одно из них. Остальные четыре касаются покаяния. На самом деле, не священник должен первым говорить нам, что делать и как исправить причиненный вред. Это мы, готовясь к исповеди, должны задать себе очень практический вопрос: как не повторять грех? Если мы будем исповедоваться часто, то упомянутый вопрос не будет задан. Часто у нас просто нет возможности трезво оценить ситуацию. Более того, грешник должен не просто назвать грех, но и подумать, как его не совершать впредь. Покаяние также содержит в себе элемент отречения. Человек сознательно отказывается от действия злого духа, который начал влиять на него через грех. Иногда мне приходилось наблюдать, как люди вели себя эмоционально, но когда им предлагали отречься от зла, в котором они недавно признались на исповеди, то у них либо происходило внутреннее освобождение, либо каким-то другим образом начинал проявляться духовный мир. О чем это говорит? О том, что люди исповедовались, но фактически не отрекались от зла. Это значит, что исповедь была без покаяния. Другими словами, ее практически не было. Если таинство покаяния действительно будет содержать элемент отречения и вопрос о том, как выйти из греха, то исповедь будет иметь совершенно иной смысл в нашей жизни, она изменит нас. Но к такой исповеди нужно готовиться, нужно посвящать ей соответствующее время.
Однажды я слышал от одного человека, что перед исповедью он долго молится на коленях перед Иисусом, просит прощения, задает вопросы о том, что с этим делать, принимает какие-то решения, что-то постановляет, и только после всего этого идет на исповедь. По сути, получается, что исповедь началась гораздо раньше, и через служение священника человек получает отпущение грехов в качестве финала процесса покаяния.
Мой опыт показывает, что если мы не переживаем исповедь таким образом, то после нее грехи очень часто возвращаются. Исповедь просто оказалась поверхностной, без веры и покаяния. А если мы будем к ней серьезно готовиться, то сделать ее частой не получится. Это просто нереально. Чаще всего мы исповедуемся только под влиянием эмоций, а здесь нужно нечто гораздо большее — серьезные решения и личная встреча с Господом, а это требует времени. Основательные вещи быстро не рождаются.
К сожалению, наша жизнь — метания между крайностями. Кто-то заметил, что это похоже на езду на велосипеде. Нужно соблюдать баланс. С одной стороны, исповедь один раз в жизни — это крайность, но с другой стороны, очевидно, что и частые исповеди тоже слабо меняют нашу жизнь, медленно ведут к Иисусу. Церковь, идя навстречу внутренним потребностям современного человека, в свое время разрешила «ушную» исповедь (вместо публичного покаяния), допустила частую исповедь, исповедывание ежедневных грехов. В этом есть свои преимущества, но и опасности. Прежде всего, человек должен сам для себя ответить, ведет ли его частая исповедь к Спасителю? И вообще, приближает ли исповедь к Богу? Может быть, стоит оставить позади свои панические страхи и традиции и более основательно подготовиться к покаянию?
Одна история из моей жизни сильно изменила мое отношение к исповеди. В новициате, после духовных упражнений, священник спросил, готовы ли мы к смерти. Я воспринял эти слова с верой, серьезно, и мне сразу же захотелось исповедаться. Потом я вспомнил, что исповедовался несколько дней назад и еще не успел согрешить. Тогда я понял, что все равно не смогу вспомнить все свои грехи. Короче говоря, я не смогу дойти до того, чтобы дать Богу точный отчет о своих грехах и умереть со спокойной душой. Я понял, что мной движет только страх, а он, возможно, и приведет меня к исповеди, но точно не даст мне покоя. Пришло понимание, что мне нужна не исповедь, а детская вера в Милосердного Бога.
После всего сказанного может возникнуть вопрос: если нежелательно так часто исповедоваться, то что же делать с нашими ежедневными грехами, которых целое море? У меня есть простой ответ — молиться, просить у Господа прощения, размышлять о том, как исправиться и т. д. Короче говоря, то же самое покаяние, только без таинства исповеди, без панического страха, без ожидания «магических» чудес, но с большей верой в Слово Божие, в молитве, в таинстве Евхаристии.
Однажды меня посетили греховные мысли. Раньше я всегда в таких случаях спешил на исповедь. В каком-то смысле я даже не боролся с ними, а сразу же думал об исповеди. Можно сказать, что вместо слов Иисуса: «Иди и больше не греши», я услышал: «Иди и скорее вернись со всеми теми же грехами». Но на этот раз произошло нечто иное. Вместо того чтобы паниковать, что грех снова появился в моей голове, я сказал: «Это всего лишь мысли. Во имя Иисуса Христа, я не согласен с ними, я не принимаю их, а это значит, что я не под грехом». Удивительно, но после этого мысли просто исчезли. Конечно, так было не всегда, но на этот раз битва была выиграна очень легко. Раньше я исповедовался бы на всякий случай, но на этот раз все было иначе. Я сказал себе, что не согрешил, хотя такая вероятность была, и поэтому не нужно было волноваться. Это была моя маленькая победа веры. Я понял, что мысли и чувства могут вести к греху, а могут быть просто искушением и источником борьбы, и нам не всегда нужно проигрывать. Меня потрясло обретенное внутреннее спокойствие. Я мог просто оставить эту историю без исповеди и продолжать жить в присутствии Бога.
«Терапевтическая исповедь»
Церковь допускает частую исповедь скорее для удовлетворения наших эмоциональных потребностей. Считаю, что относительно частая исповедь, по сравнению с покаянием раз в жизни или раз в год, — это поистине Божья благодать, но ни в коем случае ее не следует использовать механически или «магически», потому что тогда теряется весь смысл этого таинства. Чтобы не потерять плод исповеди и радикализм покаяния, лучше различать исповедь и духовную беседу. Когда мы все делаем вместе, получаем то, что кто-то метко назвал “терапевтической исповедью”. Исповедь — это налаживание человека отношений с Богом и Церковью. Кроме того, существует множество вопросов и тем, которые необходимо обсуждать вне таинства, в обычных разговорах. Известно, что мы часто боимся говорить о личном и сокровенном, и поэтому бывает проще сделать это на исповеди. Не думаю, что это правильно. Если вы пользуетесь советом другого верующего, то должна быть свобода высказываний. Исповедь не дает такой свободы, потому что в ней есть тайна. Иногда священник мог бы что-то посоветовать позже, в другое время, но тайна исповеди чаще всего не позволяет ему этого сделать. Известно, что некоторые вещи можно сказать только на исповеди, а некоторые можно осмелиться высказать в обычной беседе. В таком случае я бы просто посоветовал попросить духовного человека, если мы ему доверяем, просто сохранить услышанное в тайне. Может случиться так, что священник слишком разговорчив и просто не способен хранить тайны вне исповеди. В таком случае, не осуждая священника и не обижая его, я бы задался вопросом, стоит ли вообще с ним советоваться.
Мой личный опыт показывает, что иногда после беседы, если человек приходит на нее в другое время, результат оказывается гораздо лучше, чем после таинства исповеди, заодно и всего остального на “Виноградниках”, «Школы ХЖиЕ» или других подобных мероприятиях. Известно, что такие беседы требуют большей организованности, но, возможно, именно поэтому они иногда дают лучшие результаты. Это сложно. Проверял это на собственном опыте, потому что иногда просто невозможно выкроить лишний час.
Хочется сказать несколько слов о так называемом “духовном руководстве”. Лично моя логика очень проста. Мы должны остерегаться религиозного фундаментализма. Никто никогда не освободит меня от обязанности лично искать Господа. Поэтому никто никогда не скажет мне на сто процентов, что я должен делать. Следовательно, когда я слышу, что люди во всем проявляют послушание священнику, то понимаю, что это может обернуться трагедией. Священник может стать помощником на пути к Богу, но никогда не станет рупором, через которого Бог регулярно говорит с человеком. Когда случалось сталкиваться с историями, связанными с полным духовным подчинением священнику, то было заметно, что людям, которые через это проходили, впоследствии требовалась психологическая помощь, потому что они становились зависимыми или даже духовными рабами. Поэтому мы должны остерегаться слепого религиозного фундаментализма. Особенно в наше время, когда тема духовного руководства стала модной. Некоторые даже придерживаются странного мнения, что иметь собственного духовного наставника — это круто и свидетельствует о каком-то духовном уровне. Откровенно говоря, это может ничего не значить. Если у кого-то есть духовный наставник, это, скорее, свидетельствует о том, что человек не может справиться самостоятельно. Это больше про слабость, а не про духовную силу. Человек может не справляться самостоятельно по разным причинам: потому что Господь хочет освободить его от эгоизма и гордыни, хочет показать его ограничения, или, возможно, у священника действительно богатый опыт, и он может дать ему что-то, чего он сам еще не осознал.
С другой стороны, помощь другого человека, брата по вере, может быть действительно необходима. Бывают ситуации, когда становится ясно, что человек не может справиться самостоятельно и нуждается в помощи. Бог часто оказывает эту помощь в лице разных людей. Это могут быть священники, а иногда и миряне. Лично я даже не могу с уверенностью сказать, кто больше помогал и учил меня духовно на разных этапах — священники или миряне. Священник имеет власть отпускать грехи и совершать Евхаристию во имя Бога, но это не всегда означает, что у него есть богатый духовный опыт, которым он может поделиться. Мы все — овцы Божьи, и мы все ищем Его. И на каждом этапе этого поиска верующий должен решить, действительно ли этот человек ведет его к Богу или нет. Он сам не скажет верующему об этом — верующий должен решить сам, основываясь на собственном опыте, наблюдениях, рисках веры и т. д.
Иногда Бог посылает людей, у которых мы учимся и отношения с которыми продолжаются долгое время, а иногда это разовые встречи. И это нормально. В семинарии у меня был духовный наставник, который направлял меня годами, но к концу учебы я понял, что наш общий путь подходит к концу, и он больше не может мне дать ничего особенного, а это значит, что мне нужно двигаться дальше самому. Сегодня понимаю, что большинство вопросов я должен решать самостоятельно, хотя иногда бывают такие темы, когда мне нужно обратиться к тем, кто является для меня духовным авторитетом и через кого, как я верю, Бог дает мне ответ и указывает путь, или ведет меня по простому пути. Но это, опять же, мой поиск.
Очень часто священник помогает нам лишь в плане знаний и дисциплины. У него может не быть богатого духовного опыта, но он обладает богословскими знаниями и может дать нам элементарный ответ. Это действительно очень полезно, но, опять же, нужно знать, действительно ли этот священник обладает такими знаниями. Жизнь показывает, что некоторые священники просто просиживали время в семинарии и мало чему научились.
Одна девушка рассказала мне, что обратилась к священнику с серьезным вопросом. Он не знал, что ответить, признался, что у него нет такого духовного опыта, но дал ей книгу, где она могла найти ответ. Эта книга открыла девушке глаза на долгие годы. Это было очень мудрое решение. Бог использовал знания автора книги и незнание священника. Он не знал, что ответить, но знал, где искать ответ. Поэтому священники часто помогают нам не на уровне, скажем так, мистицизма, а на обычном интеллектуальном уровне.
Отдельный вопрос — это дисциплина. С одной стороны, я говорю, что мы сами должны искать Бога, но с другой стороны, в этом поиске рано или поздно неизбежно должен появиться священник. Мы обращаемся к Богу в Его Церкви, в Его народе, и священник является почти законным представителем этой Божьей семьи. Поэтому неудивительно, что в Божьем плане воспитания большинство духовных вещей происходит в присутствии священника. Мой опыт показывает, что иногда у людей возникают такие духовные проблемы, что долгое время они не могут найти понимания или поддержки даже среди священников, но рано или поздно священник все равно оказывался рядом, потому что такова Божья педагогика. Таким людям следует смиренно задавать Богу вопросы и просить о помощи, но никогда не следует придерживаться мысли: я все решу сам. С одной стороны, мы сами обязаны искать Бога, но с другой стороны, если в этом поиске “никто нам не указ”, и я сам знаю, что делать, то такой поиск явно не ведет к Богу. Вот почему я всегда советую верующим, пережившим глубокое обращение, никогда не идти против своих приходских священников, никогда не бунтовать и никогда не отвергать их, даже если священник вас совсем не понимает. Я советую это потому, что верю, что дисциплина, смирение, послушание и молитва за священника приносят плоды, в то время как бунт и обида ведут только к разрушению.
И последнее. Как я уже говорил, желательно отделять духовные беседы от исповеди. Не каждый священник может быть духовником, и тем более не каждый благочестивый верующий. И вообще, верующему далеко не обязательно иметь духовника. Здесь требуется много мудрости и проницательности. Что касается самого таинства исповеди, без духовных бесед и наставлений, то здесь ситуация несколько иная. Если верующему нужно только Божье прощение (он сам прошел через покаяние во время подготовки к исповеди), то любой священник может его даровать. Однажды мне пришлось исповедоваться пожилому священнику, страдающему психическим заболеванием. Мне было не по себе, но выбора не было, и я пошел на исповедь после личной молитвы за этого священника. И знаете, я до сих пор помню слова, которые тогда услышал. Мне казалось, что их произнес сам Бог. Я также знаю историю о человеке, который исповедовался священнику, которого вскоре отстранили от священнического служения. Это была очень сложная ситуация, но для того, кто тогда исповедался, произошла почти мистическая встреча с Живым Богом.
Если люди боятся исповедоваться определенным священникам, я советую им усердно молиться за этих священников перед исповедью. Нам также нужно молиться за тех, к кому мы обращаемся за духовным руководством. Иногда возникает вопрос, следует ли исповедоваться одним и тем же священникам. Я думаю, что да, хотя бы потому, что священник нас знает, помнит. Вопрос чисто практический. Священник может видеть некоторые изменения со временем, которые мы сами не можем заметить. С другой стороны, исповедь становится проще, потому что нам не нужно снова рассказывать много подробностей. Священник, возможно, уже знает их.
Генеральная исповедь…
Одним из элементов так называемой “терапевтической исповеди” является генеральная исповедь или исповедь за всю жизнь. Почему она находится в разделе “терапевтической исповедь”? Потому что в большинстве случаев речь идет не столько о самой исповеди, сколько о некотором эмоциональном утешении. И здесь возникает определенная проблема.
В Катехизисе Католической Церкви мы ничего не находим о генеральной исповеди. Она упоминается некоторыми святыми (Винсентом де Полем, Игнатием Лойолой), а также некоторыми душепопечителями.
Генеральная исповедь абсолютно необходима в случае, когда человек признается, что сознательно не говорил о каком-либо тяжком грехе в течение многих лет, потому что боялся, стыдился или не хотел соглашаться с учением Церкви о том, что это тяжкий грех. Речь идет о сознательно скрываемом грехе, выходит, что практически все исповеди, совершаемые в тот период, были не важны. Они были кощунственными и, можно сказать, их вообще не было. В этом случае исповедь за весь период просто необходима. Ее можно не называть генеральной, потому что это обычная исповедь, но в правде и с глубоким раскаянием.
Иногда случается, что человек обнаруживает забытый грех или просто не знал, что это является грехом. Или же, став взрослым, человек может совершенно по-другому озвучить грех, в котором исповедался в юности, уже не пытаясь что-то не договорить или завуалировать. Например, иногда молодые люди могут сказать: были нескромные мысли и поступки. Якобы они что-то озвучили, но на самом деле ничего не понятно. В таком случае практически невозможно однозначно сказать, был ли грех исповедан или нет. Если верующий вспомнил какой-то ранее не названный грех или узнал о нем что-то новое, то он может озвучить это при первой же исповеди, а генеральная, конечно, не нужна. Однако, если он ничего конкретного не сказал или сказал полуправду, и есть сомнения в правдивости исповедания, и особенно если это тянется довольно долго, то, конечно, общая исповедь, в полной правде и раскаянии, весьма желательна.
Иногда случается, что человек исповедовался в 10 лет, затем пару раз во взрослой жизни, но также на уровне 10-летнего ребенка, и спустя много лет действительно приходит к вере и хочет осознанно покаяться. В этом случае также желательно исповедоваться со всей жизни, потому что взрослый не может исповедоваться на уровне детей, принимающих первое причастие. Речь идет либо о неверии, либо о святотатстве.
Когда общая исповедь совершенно нежелательна? Когда человек хочет еще раз назвать свои грехи, чтобы успокоиться. Это свидетельствует о неверии, над которым нужно работать. Если же он сознательно и без сокрытия исповедал свой тяжкий грех и получил прощение, то должен, несмотря на свои эмоции и страхи, твердо стоять в вере, исповедуя, что Бог простил его. Иногда советуют генеральную исповедь перед каждым важным событием. На мой взгляд, это абсурд, поскольку предыдущие исповеди автоматически ставятся под сомнение. И все это делается исключительно из благочестия или внутреннего комфорта, “на всякий случай”. Я как-то слышал, что генеральная исповедь подобна зеркалу в машине. Ты смотришь назад, чтобы ехать вперед. Аналогия прекрасная, но, вероятно, она не укрепляет веру в Божью милость. Иисус предостерегал от подобного. Оглядываться назад следует только в случае необходимости, а не просто на всякий случай или для большей уверенности в себе.
На самом деле, такого понятия, как генеральная исповедь, не существует. Есть просто исповедь, и если она была ранее неосознанной, в обмане, неправдивой или полуправдивой, то нужно пойти на обычную, нормальную исповедь. Если для этого нужно поднять всю свою историю — то, значит, нужно ее поднять.
Один небольшой нюанс. Скрупулезному человеку даже не следует слышать о так называемой генеральной исповеди.
Проблема скрупулезной совести
Что такое “скрупулезность”? Некоторые словари переводят это слово с польского как “педантичность”, «застенчивость», «скромность». Все эти синонимы не отражают реальность, поэтому иногда это слово не переводят. С латыни оно переводится как “маленький камешек”, который взвешивается на очень деликатных весах, которые чаще всего использовались ювелирами. Короче говоря, речь идет о какой-то мелочи, которая по какой-то причине становится очень важной и не позволяет нам жить нормально. Скрупулезный человек — это тот, кто винит себя за мелочи. Чаще всего мы имеем дело с верующими людьми, которым нужна помощь психологов, потому что иногда таким людям становится просто невозможно жить.
Скрупулезный человек начинает винить себя в грехах, которых практически не существует. Им движет страх за себя, и он видит зло почти во всем в своей жизни. Этот страх обитает исключительно в голове скрупулезного человека. Первым признаком такого человека является тетрадь, в которой записаны сотни грехов, которую необходимо читать во время исповеди от получаса до часа, учитывая, что предыдущая исповедь была неделю или несколько недель назад. Такой человек не может по-настоящему покаяться, потому что невозможно исправить все, что он записал в тетради.
Угрызения совести могут быть временными или постоянными. В случае временных проблем поможет здравомыслящий человек, который просто укажет на факты и расставит все по местам. В случае постоянных проблем может помочь либо психолог, либо опытный духовный лидер, сталкивавшийся с проблемой такой скрупулезности. Так или иначе, человеку с угрызениями совести очень трудно справиться со своими эмоциональными проблемами самостоятельно. Нужен другой человек. Скрупулезный человек прекрасно понимает все на уровне разума, даже способен помочь другим и дать мудрый совет. Однако сам по себе этот интеллектуальный анализ ничего не дает. Поэтому обычные советы тут не помогут.
Иногда очень трудно отличить скрупулезного человека от человека с очень чуткой совестью, что является признаком глубокой связи с Богом. Скрупулезному человеку едва ли удается успокоиться. Если в обычном случае подготовленная и искренняя исповедь приносит мир и радость, то скрупулезный человек сразу же начнет беспокоиться о том, все ли он сказал. Он будет очень сосредоточен на себе. Можно сказать, что в каком-то смысле речь идет о грехе эгоизма, который стал патологическим. Скрупулезный человек думает не столько о Боге, сколько о собственном совершенстве. А поскольку до него еще далеко, он очень боится. Скрупулезного человека очень трудно убедить, потому что он часто просто не слушает других, а сосредоточен на своих идеалах и проблемах. Бог дает верующим чуткую совесть и призывает их трудиться даже в самых, казалось бы, незначительных делах. Но необходимо, чтобы сначала были решены вопросы, связанные с тяжкими грехами или серьезными проблемами, а затем можно браться за более мелкие. У обычного человека, как правило, лишь несколько проблем, которыми он серьезно занимается. У скрупулезного все перемешано. Он видит перед собой не 2-3 греха, а 200-300. Парадоксально, но именно скрупулезный человек отфильтрует муху, а слона проглотит. Он будет переживать, что в воскресенье пришлось взять в руки иголку, что он забыл и съел мясное в пятницу, что вдруг пришедшая к нему мысль оказалась неверной, но он не будет беспокоиться о том, что живет в эгоизме, без надежды, что он даже не намерен никому служить, а занят лишь собственной праведностью. Конечно, я значительно упрощаю образ щепетильного человека, потому что на самом деле существует множество стадий и нюансов. Тем не менее, я пытаюсь показать общий портрет.
В психологии происхождение угрызений совести, такое знакомое скрупулезному человеку, связано либо с эмоциональными проблемами (например, болезненное детство, стресс, переутомление, страхи), либо с доминированием интеллектуальной сферы над другими сферами человеческой природы. Верующие чаще ищут причину в грехе эгоизма, в неспособности любить ближнего или в проблемах с верой в любящего и милосердного Бога.
Как помочь скрупулезному человеку? Некоторые советуют два пути: показать неправду фактами или проявить терпение и мягкое отношение к человеку, демонстрируя таким образом, что он нуждается в помощи. Конечно, один путь не исключает другого. У меня очень скромный опыт, но даже он показывает, что иногда необходимо отбирать у щепетильных людей их тетради с грехами и показывать, что Бог совершенно не такой, каким они его себе представляют. Так или иначе, но скрупулезному человеку, безусловно, нужна помощь другого человека.
Поиск грехов — это еще не христианство
Иногда может сложиться впечатление, что христианство — это только поиск зла и грехов. Очень часто приходится наблюдать, как верующие, услышав о новых или малоизвестных грехах, начинают паниковать и активно копаются в себе в поисках очередных грехов. Я хотел бы еще раз обратить внимание на странный парадокс. Даже если мы найдем в себе абсолютно все грехи (что, конечно, невозможно), это не поможет нам стать более богоугодными. Христианство — это, прежде всего, встреча с живым Богом. Когда мы стараемся искать и познавать Его, Он постепенно начинает показывать нам грехи. Можно изгнать из себя все зло, но остаться пустым, без любви и без надежды, без Бога. Поиск грехов без поиска Бога — это не что иное, как самосовершенствование, а не христианство.